Очаковский кризис

Эта статья написана в рамках энциклопедии Руниверсалис и находится в стадии проработки и развития
Материал из энциклопедии Руниверсалис
Баланс Европы в 1791 году. Скородумов Гаврила Иванович. Русский стоит на перевесившей чаше весов, придавив турка, который взывает о помощи. Рядом венгр ведёт свои записи. Голландец накладывает кошельки с деньгами на противоположную чашу весов, спрашивая «довольно ли?», а пруссак, стоя на «легкой» чаше, требует, чтобы туда накладывали больше городов. Поляк, готовый угодить, держится в стороне, что-то пряча за пазухой. Англичанин висит, вцепившись в перекладину весов, пытаясь склонить ее на свою сторону. Датчанин, прислонившись к столбу, наблюдает за происходящим, не вмешиваясь. Швед балансирует вверху на перекладине весов, готовый принять сторону победителя.

Очаковский кризис — острое дипломатическое столкновение Англии и России, чуть было не вылившееся в открытый вооружённый конфликт из-за стремления Англии манипулировать российской внешней политикой на её южных рубежах и отказаться от завоёванных в ходе Русско-турецкой войны 1787—1791 годов территорий. Российская империя смогла отстоять свой суверенитет и присоединить заключить Ясский мирный договор на своих условиях, однако в Англии Очаковский кризис послужил началом русофобской политики, ставшей основой геополитического соперничества на целые столетия.

Борьба за Ионический архипелаг

В планах Британии по поддержанию европейского баланса сил России отводилась роль гири, перемещаемой с одной чаши весов на другую в зависимости от британских интересов. России даже был предложен военный союз в надежде использовать её войска для подавления колонистов в Америке, на что Екатерина ответила Декларацией о вооружённом нейтралитете 1780 года[1].

Во второй половине 1780-х гг. английский премьер-министр У. Питт-младший впервые заговорил в парламенте о «Восточном вопросе», за 40 лет до начала так называемой «Большой игры» указав на Россию как главного соперника Англии в Азии[2]. В самой России в то время существовал лишь абстрактный «Греческий проект», наброски которого Екатерина II изложила в 1782 году в письме к австрийскому императору Иосифу (1782), но в переписке с Г. А. Потемкиным признавала его весьма далеким от практической реализации, так как «политический состав Оттоманской монархии еще отдален от конечного его разрушения»[3]. Однако Питт уже начал пугать парламент русской угрозой, предрекая расширение внешней экспансии России через обеспечение прохода своих военных кораблей через турецкие проливы (Босфор, Дарданеллы) к Ионическому архипелагу, с возможным захватом некоторых греческих островов. Он начал активные действия, чтобы помешать этому[4]. В свою очередь, Англия сама стремилась установить контроль над Ионическим архипелагом, создав там впоследствии свой протекторат — Ионическую республику.

Наметившиеся антирусские мотивы Лондона опирались на поддержку других заинтересованных европейских держав: в то время, как русские войска осадили Очаков, летом 1788 г. Англия заключила с Пруссией, а затем и с Голландией Тройственный союз. Его секретная часть обязывала союзников действовать «в совершенном и тесном согласии» в вопросах, связанных с русско-турецкой войной, и ограничить свободу действий России на Ближнем Востоке[4].

Россия пыталась договориться с Францией, которая, с другой стороны, с XVI века пользовалась в Османской империи особым статусом и натравливала её на войну с Россией. Князь Г. А. Потемкин, по словам французского посланника в Петербурге Л. — Ф. Сегюра, настаивал на проведении французским правительством какой-либо значительной военной или дипломатической операции (например, отправки войск во Фландрию), с целью доказать, что Париж сохраняет прежний вес в европейских делах. Потёмкин хотел удостовериться, что Франция ищет сближения с Россией в целях формирования стратегического союза, на что французы пообещали дипломатическое посредничество в улаживании военных конфликтов, в которых на тот момент была задействована Россия. Однако создание русско-французской коалиции сорвала революция во Франции и свержение Бурбонов в 1789 году[5].

Успехи России в Русско-турецкой войне 1787—1791 годов явно проявили её претензию на самостоятельность в международной политике, которую другие европейские державы, прежде всего Англия, считали избыточной[4].

После падения Бурбонов Англия и её союзники получили кратковременное преимущество, пытаясь навязать России преждевременный мир с Портой, предусматривавший возврат уже отвоёванных земель между Бугом и Днестром, а также крепости Очаков туркам[4].

Ход конфликта

Русская медведица и ее непобедимый всадник против Британского легиона. (Екатерина II и Потемкин против короля Георга III и британского истеблишмента). Английская карикатура. 1791 г.

После взятия Очакова английские и прусские дипломаты в Константинополе изо всех сил старались затянуть Русско-турецкую войну, надеясь на истощение России, вынужденной воевать на два фронта — на Черном море и с Швецией. Русский посол Я. И. Булгаков сообщал императрице о действиях своего британского коллеги Р. Эйнсли (англ. Sir Robert Ainslie, 1st Baronet), разжигавшего воинственный пыл турецкого правительства обещаниями военной помощи: «беснуются они таким образом, что не только министрам, но и маклерам непристойно, и уверяют всех, кто их готов слушать, в слабости России и императора»[6]. Весной 1789 г. Р. Эйнсли и прусскому послу Г. Дицу удалось расстроить мирные переговоры, начатые Россией и Австрией при посредничестве французского посланника М. Шуазеля-Гуффье[4].

В мае 1789 г. английский посланник в Берлине Джозеф Юарт выступил с идеей грандиозного плана создания под руководством Лондона европейского военно-политического блока в составе Великобритании, Пруссии, Лиги немецких князей, Голландии, Польши, Дании, Швеции, Турции. Будучи ярым противником «блестящей изоляции» (идея особого статуса Великобритании, сформулированная через 100 лет), Юарт предлагал перейти от доктрины поддержания «равновесия сил» к установлению британской гегемонии в Европе и на Востоке путём нейтрализации главного конкурента – России[1].

Непосредственным поводом для столкновения стал категорический отказ России уступить ультимативным требованиям Тройственного союза о заключении преждевременного мира с Турцией на основе отказа от всяких территориальных выгод, выдвинутым весной 1790 года. Не желая упускать инициативу, Екатерина II отдала распоряжение вести с Турцией неофициальные мирные переговоры, в ходе которых Г. А. Потёмкин наотрез отказался удовлетворить инспирированное Англией и Пруссией требование великого визиря Гасан-паши о созыве миротворческого международного конгресса. Потёмкин писал императрице, что турки надеются во время конгресса «впустить другие державы действовать в их пользу»[4].

Британия призывала Порту ни в коем случае не соглашаться на русские условия, обещая отправить свой флот в Балтийское море для нанесения удара по Петербургу. Английский посол в России Чарльз Уитворт, шантажируя этим, потребовал от русского правительства отказаться от территориальных претензий к Турции. Екатерина II ответила послу в язвительном тоне: «Я знаю, что ваш кабинет определил меня изгнать из Европы. Надеюсь, что, по крайней мере, он позволит мне удалиться в Царьград»[7].

Англичане в середине лета 1790 г. созвали конференцию в Рейхенбахе, с помощью Тройственного союза заставив Австрию заключить с Турцией перемирие (вскоре превратившееся в Систовский мир) на условиях статус-кво и прекратить любую военную помощь России. Питт одержал крупную политическую победу: позволил туркам сосредоточиться на войне с Россией, предотвратил новый австро-прусский конфликт, создал в Европе антироссийский альянс, в который ранее, в марте 1790 года, включилась и Речь Посполита, оформившая с Пруссией соответствующий договор[1].

Несмотря на опасность столкновения с европейской коалицией, что вынудило её перебросить силы с турецкого фронта на западную границу, Россия продолжала наносить туркам поражение за поражением. Питт, распорядившись привести флот в боевую готовность, заявил в парламенте «о необходимости положить предел неумеренному властолюбию России и спасти Турцию от гибели»[8].

Дж. Юарт из Берлина предлагал Питту убедить Порту, что Англия готова к прямым действиям против России: «Я оставляю вопрос о том, как далеко мы должны пойти, на Ваше усмотрение». Он считал, что необходимо подчинить турок британской воле на постоянной основе, что приведет «к принятию тех коммерческих и иных предложений, которые мы посоветуем». Дипломатические требования должны быть обязательно подкреплены военными приготовлениями, настаивал Юарт: «Россия должна вернуть Порте завоёванное, не только потому, что Очаков и его окрестности действительно важны для турок. Это дело второстепенное, если сравнить его с тем решающим влиянием, которое результат нынешнего спора окажет на силу и постоянство политики нашей страны. Или мы заставим Россию уступить, или все наше влияние в Берлине, на севере и в целом не продлится слишком долго»[9]. Юарту вторил лорд Ч. Уитворт из Петербурга[4].

Попытавшись добиться международной изоляции России в начале 1791 г., британская дипломатия недооценила мобилизованности союзников. Пруссия считала антирусскую коалицию лишь средством дипломатического давления на Екатерину, «свобода рук» которой в «Восточном вопросе» должна была быть куплена путем уступок в европейских делах. Выжидательную позицию в итоге заняла и Голландия, а вслед за нею Швеция, Дания, Священная Римская империя. «Очаковский кризис» оказался проверкой на прочность самого Тройственного союза, который её не выдержал: он фактически не смог организовать военное противодействие России, равно как и реальную помощь Порте[4].

Тем не менее в марте 1791 г. между Лондоном и Берлином было достигнуто соглашение о совместном ультиматуме России и открытии военных действий, если Екатерина II откажется удовлетворить его. Англия снарядила эскадру из 36 линейных кораблей к отплытию в Балтийское море, намного больше той эскадры, которая позднее помогла Нельсону одержать победу при Трафальгаре. При этом Нельсон сомневался в успехе предполагаемой операции, высоко оценивая боеспособность русского флота[10].

И когда британский премьер-министр обратился к парламенту с просьбой о выделении военных кредитов[4], активизировалась парламентская оппозиция во главе с Чарльзом Фоксом[9], представлявшим интересы торгово-промышленной буржуазии, нуждающейся в России как источнике сырья и рынке сбыта[4].

Фокс призывал отказаться от безумной идеи войны с могущественной империей ради какого-то Очакова, который к тому же жизненно необходим для русских, поскольку запирает выход из Днепра в Чёрное море. Каким образом, вопрошал Фокс, потеря турками Очакова и других территорий может угрожать «спокойствию и выгодам» Англии? Требовать от Екатерины отказа от «вознаграждения за потраченные деньги и за кровь, пролитую в войне, которую её заставили вести», значит, проявлять «невыносимую наглость», заключил лидер оппозиции[9].

Не терял зря времени и русский посланник в Лондоне Семён Воронцов: он обратился к промышленным кругам и прессе с прокламациями о вреде, который нанесёт торговле война с Россией. Он сам был англоманом и свято верил в необходимость добрых отношений с Великобританией, с прохладцей воспринимая действия своей страны на Востоке[1].

Питт вынужден был пойти на попятный. Екатерина II поручила Воронцову заказать мраморный бюст Чарльза Фокса, чтобы поставить в Зимнем дворце рядом с великими античными ораторами Демосфеном и Цицероном в знак признания его ораторского искусства, спасшего две страны от «войны несправедливой и беспричинной». Воронцова за «неутомимые труды и ревностные подвиги» императрица пожаловала ему Владимирскую ленту и 6 тысяч столовых денег ежегодно[8].

Значение

Бесцеремонные действия Англии спровоцировали острый конфликт, который чуть было не вылился в вооружённый[11]. Это было первое столкновение интересов Англии и России в Средиземноморье. Уже давно многие российские и зарубежные исследователи признают, что именно «Очаковское дело» ознаменовало собой начальную веху в истории «восточного вопроса» и «Большой игры», соперничества Великобритании и России в Азии[4].

Примечания

  1. Перейти обратно: 1,0 1,1 1,2 1,3 Дегоев В. В. Где и когда началась «большая игра»? // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 1. С. 152—169.
  2. Егоров А. А. Уильям Питт-младший и некоторые аспекты внешней политики Великобритании в 80-е годы XVIII в. // Британские исследования. Ростов-на-Дону, 2006. Вып. 2. С. 166.
  3. Коршунова Н. Восточный вектор геополитики Екатерины II : «Греческий проект» // Вестн. Челяб. ун-та. 2003. № 10. С. 66.
  4. Перейти обратно: 4,00 4,01 4,02 4,03 4,04 4,05 4,06 4,07 4,08 4,09 4,10 Сабитова Лилия Равильевна. Начало англо-русского дипломатического противостояния в рамках «Восточного вопроса» («Очаковский кризис» 1791 г. ) // Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. История. Международные отношения. — 2014. — № 4.
  5. Депеши № 19-22 полномочного французского министра в Санкт-Петербурге Л.-Ф. Сегюра министру иностранных дел Франции А. Монморену, март 1789 г. // АВПР. Ф. Секретнейшие дела (перлюстрации). Оп. 6/2. Д. 47. Л. 445—452 об. Копия (шифр.)
  6. Депеша чрезвычайного посланника и полномочного министра в Константинополе Я. И. Булгакова члену коллегии Иностранных дел A. A. Безбородко от 15 (26) августа 1789 г. // АВПР. Ф. Сношения России с Турцией. Оп. 89/8. Д. 722. Л. 84-87.
  7. Петров А.Н. Вторая Турецкая война в царствование Екатерины II. 1787–1791 гг. Т. 2. СПб.: Типо-литография Р. Голике, 1880. С. 191–193.
  8. Перейти обратно: 8,0 8,1 Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 29. Санкт-Петербург, 1881. - с. 114-116.
  9. Перейти обратно: 9,0 9,1 9,2 Соколов А.Б. «Очаковское дело». Англо-российский конфликт 1791 года // Отечественная история. 2002. No. 4. С. 3–22
  10. Nelson to W. Cornwallis, 4 April, 1790 // Webb P. L. Sea Power in the Ochakov Affair of 1791 // The International History Review. 1980. Vol. 2, № 1. P. 23.
  11. Станиславская А. М. Англия и Россия в годы второй русско-турецкой войны (1787—1791) // Вопр. истории. 1948. № 11. С. 31-38.