Шекспир в литературной критике

Эта статья представляет собой сборник цитат и комментариев об английском драматурге Уильяме Шекспире и его произведениях.

Шекспир пользовался признанием и в своё время, но в XVII в. некоторые поэты и авторы стали считать его величайшим английским драматургом и поэтом. Ни один другой драматург никогда так часто не ставился на британской (а затем и на мировой) сцене, как Шекспир. Редакторы и критики изучали драматическое исполнение его текстов, а также язык Шекспира. Его произведения читают и изучают не только поэты и писатели, но и психоаналитики, психологи и философы.

17 век

Бен Джонсон, 1630 год: "Я помню, как актёры часто упоминали про то, что для Шекспира честь, что в его произведениях, что бы он ни написал, он никогда не зачёркивал ни строчки. Мой ответ им был: "Да лучше бы он зачеркнул с тысячу", – что они сочли злоречием. Я не говорил бы этого потомкам, если бы не их невежество, они пользуются этим, чтобы похвалить своего друга тем, в чем он больше всего ошибался; и оправдать мою собственную искренность, ибо я любил этого человека и идолопоклонно чту его память так же сильно, как и всякой другой. Он действительно был честен, обладал открытым и свободным духом; обладал превосходным воображением, смелыми идеями и мягкими выражениями, в которых проявлял такую легкость, что иногда было необходимо его остановить. "Sufflaminandus erat", как сказал Август о Гатерии. Его остроумие было подчинено его власти; вот бы оно везде было таким. Много раз он впадал в такое, не мог удержаться от смеха, как, например, когда он сказал от лица Цезаря, обращаясь к нему: "Цезарь, ты поступаешь со мной несправедливо". Он ответил: "Цезарь никогда не поступал несправедливо, кроме как по правому делу"; и тому подобное, что было нелепо. Но он искупил свои пороки своими добродетелями. В нём всегда было больше того, что заслуживало похвалы, чем прощения". Древесина, или Открытия

Джон Мильтон

"О Шекспире" было первым опубликованным стихотворением Мильтона и появилось (анонимно) во 2-м томе "Пьес Шекспира" (Plays of Shakespeare, 1632) как "Эпитафия замечательному драматическому поэту У.ШЕКСПИРУ" (An Epitaph on the admirable Dramaticke Poet, W. Shakespeare).

К чему тебе, Шекспир наш бесподобный,
Величественный памятник надгробный?
Над местом, где твой прах святой зарыт,
Не надо строить вечных пирамид -
Заслуживаешь большего по праву
Ты, первенец молвы, наперсник славы.
В сердцах у нас себе воздвиг ты сам
Нетленный и слепящий взоры храм.
Тебя не обессмертило ваянье,
Но множатся твоих трудов изданья,
И глубиной дельфийских строк твоих
Ты так дивишь всех, кто читает их,
Что каменеем мы от восхищенья,
И мрамор нашего воображенья
Идет тебе на монумент такой,
Под коим рад бы спать монарх любой.
"К Шекспиру" (1632)

Сэмюэл Пипс, запись в дневнике от 29 сентября 1662 года: "В этот день мои клятвы пить вино и ходить на спектакли закончились, и поэтому сегодня я решаю позволить себе вольность, а затем вновь отдаться им. В Королевский театр, где мы посмотрели "Сон в летнюю ночь", который я никогда раньше не видел и никогда больше не увижу, потому что это самая безвкусная нелепая пьеса, которую я когда-либо видел в своей жизни. Признаюсь, я увидел пару хороших танцев и несколько красивых женщин, вот и всё, что доставило мне удовольствие".

Джон Драйден, 1668: "Итак, начнем с Шекспира; он был человеком, который из всех Современных и, возможно, Древних поэтов обладал самой большой и всеобъемлющей душой. Все природные образы стояли у него перед глазами, и он рисовал их не кропотливо, но по духновению: когда он описывает какую-либо вещь, вы не только видите её, но и чувствуете. Кто обвиняет его в недостатке учёности, даёт ему большую похвалу: он был природно образован; ему не нужны были книжные очки для того чтобы читать Природу; он заглянул внутрь и нашел её там". Опыт о драматической поэзии

Томас Раймер (последователь неоклассических "правил" и "трёх единств"), 1692 год: "Мораль этой истории [Отелло], конечно, очень поучительна. Во-первых, это может быть предостережением всем Знатным Девицам о сбегании с Чёрными Маврами. Во-вторых, это может быть предупреждением для всех добрых жён хорошо следить за своими принадлежностями. В-третьих, это может стать уроком для мужей, что, прежде чем их Ревность сделается трагической, могут проявиться математические доказательства".

(Печально известная атака Раймера на Отелло в конечном счете принесла репутации Шекспира больше пользы, чем вреда, побудив Джона Драйдена, Джона Денниса и других влиятельных критиков сочинить красноречивые ответы).

Сэмюэл Кобб (1675–1713), переводчик

Yet He with Plautus could instruct and please,
And what requir'd long toil, perform with ease
Tho' sometimes Rude, Unpolish'd, and Undress'd,
His Sentence flows more careless than the rest.
But when his Muse complying with his Will,
Deigns with informing heat his Breast to fill,
Then hear him Thunder in the pompous strain
Of Aeschylus, or sooth in Ovid's Vein.
Then in his Artless Tragedies I see,
What Nature seldom gives, Propriety.

Из его Poetica Brittanici (1700). Кобб приводит пример распространённости джонсоновской концепции о Шекспире как о "дитя природы".

18 век

Бевилл Хиггонс:

These scenes in their rough native dress were mine,
But now improved with nobler lustre shine;
The first rude sketches Shakespeare's pencil drew,
But all the shining master strokes are new.
This play, ye Critics, shall your fury stand,
Adorned and rescued by a blameless hand.
— "Шекспир"

Из предисловия к редакции "Венецианского купца" (1701) Джорджа Грэнвилла, 1-го барона Лэнсдаунского. Здесь Шекспир будто бы вынужден признать свою недостаточную утончённость и одобрить добавленный Грэнвиллом неоклассический лоск.

Джозеф Аддисон, 1712 год: "Среди англичан Шекспир несравнимо превзошёл всех остальных. Эта благородная экстравагантность воображения, которой он обладал в таком совершенстве, позволяла ему затрагивать... воображение своего читателя и сделало его способным добиться успеха там, где его ничто не могло поддержать, кроме силы собственного гения". Спектэйтор № 419

Александр Поуп, 1725 год: "Его персонажи настолько похожи на саму Природу, что называть их такими далёкими именами как её Копии – это своего рода оскорбление. У других поэтов есть постоянное сходство, которое показывает, что они получили их друг от друга и были всего лишь множителями одного и того же образа: каждая картина, подобная насмешливой радуге, является всего лишь отражением отражения. Но каждый отдельный персонаж у Шекспира так же индивидуален, как и персонажи в самой жизни; так же невозможно найти двух одинаковых; и те, которые по своему родству или сходству в каком-либо отношении кажутся наиболее похожими на близнецов, при сравнении окажутся удивительно отличными друг от друга. К этой жизни и разнообразию Характеров мы должны бы добавить удивительную сохранность (Preservation); которая такова во всех его пьесах, что если бы все Речи и были напечатаны без самих имен людей, я полагаю, можно было бы с уверенностью атрибутировать их каждому оратору... В заключение я скажу о Шекспире, что при всех его недостатках, по сравнению с более законченными и правильными, как на древнем величественном образце готической архитектуры, по сравнению с аккуратным современным зданием: это последнее более элегантно и бросается в глаза, однако то первое более сильно и торжественно... И при этом целое не перестает вызывать у нас большее почтение, хотя многие части и являются детскими, неудачно расположенными и не соответствуют его величию". Предисловие к изданию произведений Шекспира, изданному Поупом.

Вольтер, 1733 Письма об английской нации: Он создал театр. У него был гений, полный силы и плодовитости, естественный и без малейшей искры хорошего вкуса и какого-либо знания правил. Я скажу кое-что рискованное, но правдивое: заслуга этого автора утратила английский театр; в его чудовищных фарсах, которые называют трагедиями, есть такие прекрасные сцены, такие великие и в то же время столь ужасные пьесы, широко распространенные в его чудовищных фарсах; эти пьесы всегда ставились с большим успехом. Время, которое само по себе создает репутацию людей, в конце концов сделало их ошибки достойными уважения. Самые гигантские и причудливые идеи этого автора заслужили, спустя двести лет, право считаться возвышенными.

Сэмюэл Джонсон, 1765 год, Пьесы Уильяма Шекспира: "Приверженность [Шекспира] общему характеру выставила его на порицание критиков, строящих свои суждения на более узких принципах. Деннис и Раймер считают его римлян недостаточно римлянами, а Вольтер осуждает его королей как не вполне царственных... Это мелкие придирки мелких умов".

"То, что это [смешивание трагедии и комедии] является практикой, противоречащей правилам критики, легко можно допустить; но критика всегда открыта для апелляции к природе".

"О единстве времени и места он не явил никакого попечения, и, возможно, более пристальный взгляд на принципы, на которых они стоят, уменьшит их ценность и лишит их того почитания, которое со времён Корнеля они получили повсеместно, обнаружив, что они доставили больше хлопот миру. поэт, чем удовольствие для слушающего".

"Возможно, было бы нелегко найти какого-либо автора, кроме Гомера, который изобрёл бы столь много, как Шекспир, который так продвинул свои изыскания, которые он культивировал, или внёс столько новизны в свой век или свою страну. Форма, персонажи, язык и постановки английской драмы принадлежат ему".

"Произведение правильного писателя – это сад, точно сформированный и старательно посаженный, разнообразный оттенками и благоухающий цветами; сочинения Шекспира – это лес, в котором дубы простирают свои ветви, а сосны возносятся в воздух, иногда перемежаясь сорняками и ежевикой, а иногда давая убежище мирту и розам; наполняя глаз ужасной пышностью и радуя разум бесконечным разнообразием. Другие поэты выставляют витрины с драгоценными редкостями, тщательно отделанными, обработанными по форме и отполированными до блеска. Шекспир открывает шахту, которая содержит золото и алмазы в неисчерпаемом изобилии, хотя и затуманенные инкрустациями, испорченные примесями и смешанные с массой более мелких минералов".

Иоганн Вольфганг Гёте, 1795-1796 Годы учения Вильгельма Мейстера (книга IV, главы 3 и 13): "Эти слова, на мой взгляд, дают ключ ко всему поведению Гамлета, и мне ясно, что хотел показать Шекспир: великое деяние, тяготеющее над душой, которой такое деяние не по силам. / "Он [персонаж] - прекрасное существо, которое изнемогает под грузом".

И. В. Гёте, Сочинения о литературе: "О Шекспире было сказано много, так что, кажется, больше и нечего сказать, но у духа есть способности всегда стимулировать дух...".

"Шекспир производит впечатление живостью слова, и это становится очевидно при чтении вслух, когда слушатель отвлекается, а не из-за неправильного или правильного представления. Нет большего и более чистого удовольствия, чем с закрытыми глазами слушать пьесу Шекспира, не декламируемую, а рассказываемую спокойным и естественным голосом. [...] Для описания персонажей мы можем представлять себе определенные картины, но мы должны, действительно, с помощью серии слов и речей, сделать экспериментом то, что происходит внутри, и здесь все, являющиеся частью истории, кажется, соединились чтобы не оставить ничего неясного или вызывающего сомнения".

"Шекспир встречается с духом мира. Он входит в мир как его дух. Для обоих ничто не сокрыто; но поскольку работа духа мира заключается в том, чтобы хранить тайны до действия или даже после, то смысл поэта заключается в том, чтобы раскрыть тайну, придавая нам уверенности перед действием или просто в его выполнении".

"Шекспир особенно выделяется, связывая старое и новое в единое целое. Желание и долг пытаются обрести баланс в его пьесах; и то, и другое сталкивается с насилием, но всегда так, что желание оказывается в невыгодном положении".

19 век

Чарльз Лэм, 1811 год: "Мы говорим о замечательном наблюдении Шекспира за жизнью, когда мы должны чувствовать, что не из мелкого любопытства к тем дешёвым и повседневным персонажам, которые окружали его, как они окружают нас, а из его собственного ума, который был, позаимствовав фразу Бена Джонсона, самой "сферой человечества", он извлек те образы добродетели и знания, часть которых каждый из нас признаёт, и думать, что мы постигаем в наших природах целое; и часто ошибочно принимают силы, которые он положительно создает в нас, за не что иное, как врождённые способности нашего собственного разума, которые только и ждали применения соответствующих добродетелей в нём, чтобы вернуть полное и ясное эхо того же самого". О шекспировских трагедиях.

Томас де Квинси, 1823 год: "О, могучий поэт! Твои труды не такие, как у других людей, просто и всего лишь великие произведения искусства; но также подобны явлениям природы, таким как солнце и море, звезды и цветы, — как иней и снег, дождь и роса, град, буря и гром, которые должны изучаться с полным подчинением наших собственных способностей и в совершенной вере, что в них не может быть слишком многого или слишком малого, ничего бесполезного или ненужного — но чем дальше мы продвигаемся в наших открытиях, тем больше мы увидим доказательств замысла и самоустрояющегося порядка там, где небрежный глаз не видел ничего, кроме случайности!" О стуке в ворота в "Макбете".

Томас Карлейль, 1841 год: "Нет, кроме всего духовного; рассматривая его просто как реальное, пригодное для продажи и ощутимо полезное владение (possession). В скором времени Англия, этот наш Остров, будет содержать лишь малую часть англичан: в Америке, в Новой Голландии, на востоке и западе до самых Антиподов, будет Саксонское королевство, охватывающее огромные пространства Земного шара. И теперь, что же может объединить всех их практически в одну Нацию, чтобы они не ссорились и не воевали, а жили в мире, в братских отношениях, помогая друг другу? Это справедливо рассматривается как величайшая практическая проблема, для решения которой здесь существуют всевозможные государства и правительства: что это такое, что сможет достичь этого? Акты парламента и премьер-министры не могут. Америка отделена от нас настолько, насколько парламент только мог её отделить. Не называйте это фантастикой, ибо в этом много реальности: вот, говорю я, английский король, которого ни время, ни случай, ни парламент, ни комбинация парламентов не могут свергнуть с престола! Этот король Шекспир, разве он не сияет в коронованном владычестве над всеми нами как самый благородный, самый нежный и в то же время самый сильный из объединяющих знаков; нерушимый; действительно более ценный с этой точки зрения, чем любые другие средства или приспособления вообще? Мы можем представить его сияющим над всеми народами англичан через тысячу лет. Из Параматты, из Нью-Йорка, где бы, под каким бы приходским констеблем ни находились английские мужчины и женщины, они скажут друг другу: "Да, вот этот Шекспир наш; мы создали его, мы говорим и думаем им; мы с ним одной крови и одного рода". О героях, поклонении героям и Героическом в истории

Виктор Гюго, 1859 год: "Двое изгнанников, отец и сын, находятся на необитаемом острове, отбывая длительный срок. Утром, сидя перед домом, молодой человек спрашивает: "Что ты думаешь об этом изгнании?" "Оно будет долгим...", - ответил отец. "И чем себя занять?" - продолжает маленький сын. Старый безмятежный человек ответил: "Я буду смотреть на океан, а ты?" Наступает долгое молчание, прежде чем сын отвечает: "Я переведу Шекспира". Шекспир: океан".^[1]

20 век

Лев Толстой, 1906 год: "Помню то удивленье, которое я испытал при первом чтении Шекспира. Я ожидал получить большое эстетическое наслаждение. Но, прочтя одно за другим считающиеся лучшими его произведения: «Короля Лира», «Ромео и Юлию», «Гамлета», «Макбета», я не только не испытал наслаждения, но почувствовал неотразимое отвращение, скуку и недоумение [...] читал по нескольку раз и драмы, и комедии, и хроники и безошибочно испытывал все то же: отвращение, скуку и недоумение. Сейчас, перед писанием этой статьи, 75-летним стариком, желая еще раз проверить себя, я вновь прочел всего Шекспира от «Лира», «Гамлета», «Отелло» до хроник Генрихов, «Троила и Крессиды», «Бури» и «Цимбелина» и с еще большей силой испытал то же чувство, но уже не недоумения, а твердого, несомненного убеждения в том, что та непререкаемая слава великого, гениального писателя, которой пользуется Шекспир и которая заставляет писателей нашего времени подражать ему, а читателей и зрителей, извращая свое эстетическое и этическое понимание, отыскивать в нем несуществующее достоинство, есть великое зло, как и всякая неправда.". Толстой Л.Н. О Шекспире и о драме (критический очерк)

Д.Г. Лоуренс, 1928 год:

Читая Шекспира, всегда изумляюсь
Как такие ничтожества изъяснялись
Таким восхитительным языком
...
Как скучны шекспировские людишки, как малы!
Но язык! Словно краски из каменноугольной смолы!

Читая Шекспира (пер. Алекс Грибанов)

Зигмунд Фрейд, 1930 год: "Между прочим, тем временем я перестал верить, что автором произведений Шекспира был человек из Стратфорда". (Фрейд поддерживал теорию о том, что произведения, приписываемые Шекспиру, были написаны Эдвардом де Вером, графом Оксфордским^[2], и что это открытие позволило лучше интерпретировать его сонеты).

Зигмунд Фрейд, 1939: "Хорошо известно, что гений непостижим и безответственен; поэтому мы должны привести его к танцу как полное объяснение того, что другое решение потерпело неудачу. То же самое соображение применимо и к замечательному случаю Уильяма Шекспира из Стратфорда." Моисей и монотеизм.

У. Х. Оден, 1947: "В пьесах Шекспира происходит непрерывный процесс упрощения. Что он задумал? Он держит зеркало перед природой. В ранних малых сонетах он говорит, что его произведения переживут время. Но всё чаще он намекает, как Тесей в "Сне в летнюю ночь", что "Лучшее пьесы такого рода – и то только тени" (V.i.214, пер. Т. Щепкиной–Куперник), и что искусство довольно скучно. ... Я нахожу Шекспира особенно привлекательным в его отношении к творчеству. Есть что-то несколько раздражающее в решимости величайших художников вроде Данте, Джойса, Мильтона – создавать шедевры и считать себя важными. Иметь возможность посвятить свою жизнь искусству, не забывая, что искусство легкомысленно, – это огромное достижение личного характера. Шекспир никогда не воспринимает себя слишком серьёзно." Лекции о Шекспире

Т. С. Элиот: "Данте и Шекспир разделяют современный мир между собой, третьего не дано".

Т. С. Элиот, 1922: "Мы должны просто признать, что здесь Шекспир решил проблему, оказавшуюся для него непосильной. Почему он вообще пытался это сделать, является неразрешимой загадкой; под влиянием какого опыта он пытался выразить невыразимо ужасное, мы никогда не узнаем. Нам нужно очень много фактов из его биографии; и мы хотели бы знать, читал ли он Монтеня, II.xii. Апологию Раймонда Себундского, и когда, и после или одновременно с каким именно личным опытом. Мы должны были бы, наконец, знать что-то, что гипотетически непознаваемо, поскольку мы предполагаем, что это опыт, который указанным образом превзошёл факты. Мы должны были бы понять то, чего не понимал сам Шекспир". Гамлет и его проблемы, в сборнике Священный лес: Эссе о поэзии и критике.

Отто Мария Карпо: "Величайший поэт современности и — если не считать ограничений нашего критического суждения - всех времен".

Аллан Блум, 1964 год: "Шекспир почти во всех своих пьесах уделяет большое внимание созданию политической обстановки, и его величайшие герои – правители, обладающие способностями, которые могут быть реализованы только в рамках гражданского общества. Пренебрегать этим значит просто быть ослепленным блеском собственных предрассудков. Как только видишь это, невольно задаёшься вопросом, что Шекспир думал о хорошем режиме и хорошем правителе". О политике у Шекспира

Кеннет Бёрк: "Шекспир нашёл много хитроумных способов создать впечатление, что его величайшие пьесы разворачиваются сами собой, как судьба, а не по замыслу технического эксперта... Он спонтанно знал, как перевести какое—то типичное напряжение или конфликт своего общества – в призмы различных взаимосвязанных личностей – и его функция как драматурга заключалась в том, чтобы позволить всей этой сложности разыграться, наделяя каждую личность соответствующими идеями, образами, отношениями, действиями, ситуациями, отношениями и фатальностью. Таким образом, истинная суть его “убеждений” воплотилась в видении самой этой сложности... Возможно, в этом смысле Шекспир никогда не сочинил идеальной шекспировской пьесы; но снова и снова он приближался к ней... он был из тех мастеров, которые, если бы мы верили в то-то и то-то, могло бы неплохо сыграть на таких убеждениях, и с такой же легкостью могло бы сыграть и на противоположных убеждениях, если бы эти последние именно и двигали бы нами. Ибо то, во что он верил превыше всего, это была слава самого его ремесла, то есть великая человечность слова... столь мастерски воплотившаяся в беспечных драматургических интригах Шекспира". Кеннет Берк о Шекспире

Стивен Бут, 1994: "Хорошая метафора ... действия случайных, инцидентных связей между словами и идеями у Шекспира – это патина. Сети бессмысленных отношений воздействуют на речи и пьесы так же, как и патина воздействует на произведения искусства в металлургии. Они разглаживают швы и убирают их, не стирая. Более грубые примеры этого эффекта были отмечены в литературе с тех пор, как люди стали анализировать двойные сюжеты и замечать повторяющиеся ситуации, а также выявлять тематические общие знаменатели и устойчивые шаблоны образов". Close Readings Without Readings

Гарольд Блум, 1994 год: "... Шекспир - это Канон. Он устанавливает стандарты и границы литературы". Западный канон

Примечания

↑ Hamlet, translated to Portuguese by Péricles Eugênio da Silva Ramos, 1976. Abril Cultural, Teatro Vivo, 3rd Edition.
↑ Outline of Psychoanalysis, p. 75

[1] Hamlet, translated to Portuguese by Péricles Eugênio da Silva Ramos, 1976. Abril Cultural, Teatro Vivo, 3rd Edition.

[2] Outline of Psychoanalysis, p. 75

[1]

[2]