Донская группа говоров

Говоры на территории области Войска Донского (фрагмент диалектологической карты русского языка 1914 года)

Донска́я гру́ппа го́воров — южнорусские говоры, распространённые на территории большей части Ростовской области и западной части Волгоградской области в бассейнах Хопра, Медведицы, а также среднего и нижнего Дона.

Донские говоры сформировались в XVI—XVII веках в результате переселения носителей южнорусских говоров на Дон и территориального, а затем и социального (как казачьего военного сословия) их обособления от других групп русского населения.

Донская группа является одной из двух групп говоров русского языка наряду с Архангельской (Поморской) группой, которые размещены на территории говоров позднего формирования. Территории, охватываемые данными группами говоров, не рассматривались при составлении диалектологической карты 1964 года, выделение донских и архангельских говоров как самостоятельных диалектных единиц было произведено на основании новейших исследований, впервые Донская и Архангельская группы отмечены в составе наречий русского языка в издании «Русской диалектологии» 2005 года.

Донские говоры, примыкающие к восточным частям ареалов южнорусского наречия и юго-восточной диалектной зоны территории русских говоров раннего формирования, разделяют все южнорусские диалектные особенности и типичные юго-восточные диалектные черты. Наличие в характеристике говоров Донской группы языковых явлений юго-восточной диалектной зоны противопоставляет эту группу вместе с Рязанской группой западным южнорусским говорам, которые характеризуются чертами западной и юго-западной диалектных зон, и сближает с говорами Курско-Орловской группы и восточными среднерусскими акающими говорами отделов Б и В, также находящимися в пределах юго-восточной диалектной зоны.

К диалектным чертам, присущим только говорам Донской группы, относятся: донской тип диссимилятивного яканья; бо́льшая частотность употребления слов с окончанием -о под ударением, перешедших из женского, реже мужского, рода в средний (стено́, копно́, стрело́); значительное число слов с окончанием -ми у существительных в форме творительного пад. мн. числа (ночьми́, грудьми́); эпитеза [у] в глаголах 3-го лица мн. числа (бе́гаю[т’у], забира́ю[т’у]); наличие в постфиксе возвратных глаголов 1-го лица ед. числа и 3-го лица мн. числа гласного [у] (разбира́ю[с’у], занима́ют[цу]); специфическая казачья лексика (баз, куре́нь, арья́н) и т. д.

Донские говоры в отличие от большинства остальных, соседних с ними, русских переселенческих говоров продолжают и в настоящее время сохранять основные черты фонетической, грамматической и лексической систем, что связано с относительно высоким престижем данных говоров среди его носителей. Донские казаки, сохраняя самосознание особой группы русского народа, оценивают родные говоры как одну из значимых своих особенностей.

Вопросы классификации

Как самостоятельное диалектное объединение Донская группа говоров отсутствует на обеих диалектологических картах русского языка. На первой диалектологической карте, созданной в 1914 году, территория современных донских говоров входила в состав южной и восточной групп говоров южновеликорусского наречия, выделенных на основе распространения диссимилятивного (южная группа) и сильного (восточная группа) яканья. Говоры казаков нижнего Дона (главным образом на побережье Азовского моря) были отмечены на карте как южновеликорусские говоры с малорусскими наслоениями, к западу от Таганрога — как украинские (южномалорусские). На карте 1914 года, уточнённой Н. Н. Дурново в 1927 году, границы говоров не были изменены, изменились только названия групп: южная группа отмечена как группа А (с диссимилятивным яканьем), а восточная группа как группа В (с сильным яканьем). На карте, опубликованной в издании «Народы Европейской части СССР» 1964 года, где на взятой за основу карте 1914 года отделена территория русского языка по границе РСФСР с Белорусской и Украинской ССР, Южная группа также называется Орловской, а Восточная — Рязанской. На диалектологической карте 1964 (или 1965 года), составленной на основе материалов диалектологического атласа русского языка, донские говоры не представлены в группировке русских диалектов в связи с тем, что данные говоры были отнесены к говорам позднего формирования и не были включены в территорию обследования и картографирования при подготовке ДАРЯ.

Как особое территориальное диалектное объединение впервые донские говоры были выделены Л. Л. Касаткиным после детального их изучения и сопоставления их языковых черт с чертами других диалектных объединений русского языка. В новом издании «Русской диалектологии» 2005 года донские говоры были включены Л. Л. Касаткиным в перечень групп говоров южнорусского наречия, там же представлено описание языкового комплекса Донской группы.

Особый комплекс диалектных черт донских казачьих говоров в целом или их отдельных групп в работах ряда диалектологов, исследователей донских говоров (Л. М. Орлов, «Фонетика волгоградских говоров», «Русские говоры Волгоградской области», Р. И. Кудряшова, «Специфика языковых процессов в диалектах изолированного типа: (на материале донских казачьих говоров Волгоградской области)») позволял им оценивать данные говоры как отдельную группу, самостоятельный диалект. Но в этих работах, как правило, отсутствовали сопоставления донских диалектных черт с диалектными чертами других южнорусских говоров. Выделение отдельной группы говоров и определение её места в составе южнорусского наречия стали возможными на основании установления диалектных черт, присущих только донским говорам, сформировавшихся, вероятнее всего, уже после переселения русского населения на Дон, а также установления в донских говорах черт других русских диалектных объединений (общеюжнорусских черт, черт юго-западной и юго-восточной диалектных зон, а также черт некоторых южнорусских групп говоров). Уточнение диалектного членения русского языка было произведено Л. Л. Касаткиным в результате анализа материалов диалектологических экспедиций с его участием в 1998 и 1999 годах (когда были обследованы 33 населённых пункта по течению Хопра, Медведицы и Дона в Волгоградской области), анализа описаний донских говоров Л. М. Орловым и Р. И. Кудряшовой, материалов словаря русских донских говоров и словаря русских народных говоров, а также карт диалектологического атласа русского языка.

Донская группа говоров, так же как и Рязанская группа, размещённая в восточной части южнорусского наречия, находится полностью вне сферы взаимоналожения ареалов юго-восточной и юго-западной диалектных зон. Отсутствие в донских говорах языковых черт западной локализации (юго-западной и западной диалектных зон) сближает Донскую группу с Рязанской группой говоров и обособляет её от остальных диалектных объединений южного наречия. К донским и рязанским говорам в разной степени близки межзональные говоры Б и курско-орловские говоры в пределах южнорусского наречия, а также говоры отделов Б и В в пределах среднерусских говоров, в которых юго-восточные черты совмещаются с чертами соседних диалектных зон. Наиболее отличными от донских и рязанских среди говоров южнорусского наречия являются говоры Западной, Верхне-Деснинской, Верхне-Днепровской групп и межзональные говоры А.

Для донских говоров характерны общие диалектные черты с близкими им говорами Рязанской группы южнорусского наречия (помимо тех черт, которые характеризуют юго-восточную диалектную зону), прежде всего такая определяющая черта, как тип вокализма (разновидности аканья и яканья). Ряд диалектных черт донских говоров сходен с чертами других южнорусских диалектных объединений: с курско-орловскими говорами (произношение [ш'] в соответствии аффрикате [ч'], отсутствие ассимилятивного прогрессивного смягчения [к] после [ч'] или [ш']), а также с елецкими и оскольскими говорами.

Территория области Войска Донского с наложением контуров современных Ростовской и Волгоградской областей

В классификации русских говоров позднего формирования Л. И. Баранникова относила донские к группе ранних переселенческих говоров, начавших формироваться в XVI—XVII веках.

Донские говоры не являются однородными, на территории их распространения выделяется ряд подгрупп, имеющих местные диалектные особенности. Так, в Волгоградской области могут быть выделены хопёрская, чирская и медведицкая подгруппы донских говоров.

Ареал

Говоры Донской группы размещены в районах позднего формирования русских диалектов к юго-востоку от ареала распространения диалектов раннего формирования на территории западной части Волгоградской области и большей части Ростовской области.

На севере говоры Донской группы граничат с говорами Рязанской группы, на западе — с говорами юго-восточного наречия украинского языка (слобожанскими и степными), на юге — с кубанскими говорами, на юго-востоке — с территорией распространения калмыцкого языка. С северо-востока к донским говорам примыкают разнородные говоры позднего заселения (с середины XVIII века) на территории Волгоградской области: со среднерусской (верхнемедведицкие, терсинские и ахтубинские), южнорусской (мокроольховские и перещепновско-краишевские) и севернорусской (погроменско-ельшанские) основами, а также говоры, совмещающие в своих системах южнорусские и украинские языковые элементы (аксайские).

Носителями донских говоров также являются казаки-некрасовцы, предки которых бежали с Дона в 1708 году сначала на Кубань, затем в Добруджу и на территорию современной Турции. Часть некрасовцев вернулась в 1962 году в Россию, их потомки живут в посёлке Новокумский Левокумского района Ставропольского края.

Современное положение

В отличие от большинства говоров русского языка различных диалектных объединений говоры Донской группы формировались под влиянием не только территориальной, но и социальной обособленности. Характерное для носителей донских говоров относительно изолированное существование, вызванное особым социальным положением казачества, сохраняется и в настоящее время. Такого рода особенность формирования языка жителей Дона является причиной того, что говоры донских казаков в отличие от переселенческих говоров, соседствующих с казачьими, находятся под влиянием только литературного языка, какое-либо воздействие со стороны других говоров полностью отсутствует. Это является одной из причин, по которой донские говоры не подвергаются такому интенсивному процессу разрушения, какому подвергается большинство других русских территориальных диалектов.

В среде донских казаков (субэтноса с устойчивым самосознанием) престиж родных говоров заметно высок. Многие казаки считают необходимым владеть как русским литературным языком, так и донскими говорами, используя их в зависимости от конкретной ситуации общения. Как следствие этого степень сохранности говоров Донской группы в сравнении с теми говорами русского языка, носители которых не имеют сознания своей общности, по утверждению Р. И. Кудряшовой является сравнительно высокой.

В донских говорах наиболее существенные, основные в диалектной системе, коммуникативно значимые, важные для общения диалектные признаки устойчиво сохраняются. Утрачиваются под влиянием литературного языка только несущественные, в большинстве своём локальные диалектные черты. Внутренняя целостность диалектной системы препятствует интенсивному разрушению донских казачьих говоров.

История

История формирования донских говоров непосредственно связана с историей формирования субэтнической группы донских казаков. Донские говоры складывались в результате заселения степных районов бассейна Дона выходцами из различных мест России, преимущественно из южных губерний. Началом переселения русских в район ареала Донской группы говоров считают XV век, но массовое освоение Дона происходило позднее — во второй половине XVII века. Переселенцы, осваивавшие Дон, принесли в своей речи диалекты тех местностей, где им пришлось перед этим проживать. Длительное время казаки жили на границе России и несли службу по охране рубежей государства. Постепенно они сформировались в особый субэтнос русского народа, относящийся к военному сословию, для которого характерны обособленное самосознание, специфические черты культуры и особенности в языке. Донские говоры, образовавшиеся в результате переселения носителей разнородных южнорусских говоров, сохранили в своей языковой системе диалектные особенности, свойственные как всему южному наречию русского языка, так и отдельным его диалектным объединениям — диалектным зонам и группам говоров. В то же время территориальное и социальное обособление донских казаков способствовало формированию в говорах Донской группы собственных диалектных черт, отличающих донские от других южнорусских говоров. В условиях изоляции, когда междиалектные контакты затрагивали только говоры разных округов области Войска Донского, а соседние переселенческие говоры практически не оказывали влияния на казачьи, сложилась целостная диалектная система Донской группы говоров.

Особенности говоров

В характеристику говоров Донской группы включаются все диалектные явления южного наречия русского языка. Помимо южнорусских диалектных черт, в языковой комплекс группы входят черты юго-восточной диалектной зоны, а также присущие именно для данной группы говоров своеобразные диалектные черты, характеризующие бо́льшую или значительную часть говоров группы.

Южнорусские диалектные черты

Среди основных южнорусских черт могут быть отмечены такие, как:

1. Аканье (неразличение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных): д[а]ма́, н[а]шу́, тр[а]ва́, м[ъ]локо́, д[ъ]л’око́, го́р[ъ]д или го́р[а]д, вы́д[а]л и т. п.;
2. Фрикативное образование звонкой задненёбной фонемы /ү/ и её чередование с /х/ в конце слова и слога: но[ү]а́ — но[х], бер’о[ү]у́с’ — бер’о́[х]с’а и т. п.;
3. Наличие /j/ в интервокальном положении, отсутствие случаев выпадения /j/ и стяжения в возникающих при этом сочетаниях гласных: дêл[аjе]т, зн[аjе]т, молод[а́jа], молод[у́jу] и т. п.;
4. Отсутствие ассимиляции в сочетании бм: о[бм] а́н, о[бм]е́р’ал и т. п.;
5. Наличие у существительных женского рода с окончанием -а и твёрдой основой в форме родительного пад. ед. числа окончания -е: у жен[е́], со стен[е́] и т. п.;
6. Различение форм существительных и прилагательных во мн. числе в формах дательного и творительного пад.: за но́выми дома́ми, к но́вым дома́м; с пусты́ми в’о́драми, к пусты́м в’о́драм;
7. Окончание -т’ мягкое у глаголов в форме 3-го лица ед. и мн. числа настоящего времени: сиди́[т'], сид’а́[т']; пи́ше[т'], пи́шу[т'] и т. п.;
8. Совпадение в глаголах настоящего времени 3-го лица мн. числа I и II спряжения гласных в безударных окончаниях: бега́й[у]т, пи́ш[у]т — хо́д'[у]т, л’у́б’[у]т;
9. Распространение слов зе́лени, зеленя́, зе́ль (всходы ржи); паха́ть; лю́лька (подвешиваемая к потолку колыбель); коре́ц, ко́рчик (в значении ковш); дежа́, де́жка (посуда для приготовления теста); гре́бовать (в значении брезговать); слова с корнем чап (цап) для обозначения приспособления для вынимания сковороды из печи; пого́да (в значении — хорошая погода) и других.

Общие местные диалектные черты

К местным диалектным чертам Донской группы говоров относятся следующие фонетические, грамматические и лексические явления:

Фонетика

1. Особенности предударного вокализма после твёрдых согласных. Для донских говоров характерно распространение как диссимилятивного, так и недиссимилятивного аканья, в говорах с недиссимилятивным аканьем различаются два типа, жиздринский и прохоровский:
   • Сильное (недиссимилятивное) аканье. Совпадение гласных /о/ и /а/ в первом предударном слоге после парных твёрдых согласных в гласном [а] вне зависимости от того, какой гласный находится под ударением: в[а]дá (вода), к[а]сá (коса), в[а]дóй, в[а]дé, к[а]сы́, к[а]су́ и т. п. Данный вид аканья характерен для рязанских, тульских и елецких говоров южнорусского наречия и для всех акающих среднерусских говоров.
   • Распространение разновидности диссимилятивного аканья жиздринского типа, при которой произносится звук [а] нижнего подъёма в первом предударном слоге после твёрдых согласных на месте /о/ и /а/ перед всеми ударными гласными, кроме [а], и краткий звук [ạ] (в другой транскрипции [а^ъ]) средне-нижнего подъёма перед ударным гласным [а]. Различия между звуками [а] и [ạ] ([а^ъ]) незначительны и трудно различимы на слух, установить разновидность диссимилятивного аканья, основанного на этом различии, стало возможным в результате многократного прослушивания записей речи носителей диалектов и анализа этих записей в электронном виде, звук [ạ] ([а^ъ]), кроме отличия от [а] по подъёму, также отличается по долготе — [ạ] короче, чем [а], в литературном языке [ạ] произносится перед всеми ударными гласными. Данный тип предударного вокализма после твёрдых согласных, возможно, является переходным от недиссимилятивного к диссимилятивному (или сильному), при котором звук [ạ] появился на месте [ъ].
   • Распространение диссимилятивного аканья прохоровского типа, при котором на месте /о/ и /а/ произносится звук [а] перед ударными гласными верхнего подъёма и звуки [ъ] и [а^ъ] перед ударными гласными среднего и нижнего подъёма: в[ъ]дá, в[ъ]дóй, в[ъ]дé, но в[а]ды́, к[а]сý.
2. Предударный вокализм после мягких согласных характеризуется распространением преимущественно ассимилятивно-диссимилятивного яканья кидусовского и култуковского типов, отличающихся от диссимилятивных суджанского и мосальского типов произношением предударного [’а] перед гласным [а] ударного слога. Для некоторых говоров характерен донской тип диссимилятивного яканья, при котором [а] произносится только перед ударными гласными верхнего подъёма, перед остальными гласными произносится [и]:

Тип яканья	Предударный гласный перед ударным
	и́, ы́, у́	ố	ế	ó	é	'ó	á
Кидусовский	а	а	и	а	и	и	а
Култуковский	а	а	и	а	и	а	а
Донской	а	и	и	и	и	и	и

3. Диереза безударных гласных главным образом заударных слогов, чаще всего конечного открытого слога, обычно с переносом слоговости на согласный звук: вы́р(о)сли, нако́с(и)ть, разру́х(а) ста́ла, два бра́т(а) пожени́лись, прие́хал(и) домо́й, не́ком(у) рабо́т(а)ть и т. п.
4. Наличие фонемы /о/ в корнях слов во́ришь, до́ришь, ко́тишь, со́дишь, сво́лишь и т. п. По всей территории южного наречия наличие /о/ в корнях слов отмечается только у глаголов дарить, катить и платить (до́ришь, ко́тишь, пло́тишь). Формы во́ришь и во́лишь наиболее последовательно употребляются в межзональных говорах Б южного наречия и в говорах Рязанской группы.
5. Наличие фонемы /и/ на месте ĕ (ѣ): си́верко (холодно), ди́верь. Форма ди́верь известна рязанским, елецким, оскольским говорам, а также межзональным говорам северного наречия.
6. Наличие фонемы /е/ на месте а в суффиксе основы прошедшего времени глаголов II спряжения после шипящих согласных: стуч[е́]ть, стуч[е́]л; пиш’ш’[е́]ть, пиш’ш’[е́]л; виж’ж’[е́]ть, виж’ж’[е́]л и т. п. Данная черта характерна для юго-западной диалектной зоны и говоров Владимирско-Поволжской группы (наличие фонемы /е/ в глаголах не только после мягких шипящих (крич[е́]ть, крич[е́]л), но и после твёрдых шипящих (дыш[е́]ть, дыш[е́]л) характерно для говоров Нижегородской подгруппы).
7. В части говоров на месте [ч'] произносится [ш']: [ш']и́стый, мо[ш']ить, но[ш'] и т. п. Данная черта является наиболее яркой в характеристике говоров Курско-Орловской группы и соседних с ними межзональных говоров А, елецких и оскольских говоров.
8. Мягкий [к'] после парных мягких согласных и [j], но твёрдый согласный [к] после [ч'] ([ш']): уго[л’к']а́, ча[jк']у́, но моло[ч’к]о (моло[ш’к]о). Подобный тип смягчения [к] характерен для говоров юго-восточной диалектной зоны, из них в говорах Рязанской группы и межзональных говорах Б встречается смягчение [к] также и после [ч']. Смягчение задненёбных /г/, /к/, /х/ только после парных мягких согласных отмечается в Костромской группе и северной части Владимирско-Поволжской группы, после всех мягких согласных — в южной части Вологодской группы.
9. Произношение свистящих апикальных согласных на месте шипящих, характерное для ряда говоров Нижнего Дона, ведущее своё происхождение от древнего явления неразличения свистящих и шипящих, совпадения их в свистящих согласных звуках: [с]у́ба (шуба), хоро[с]о́ (хорошо); [з]а́рко (жарко), невозмо́[з]но (невозможно); клю́[ц]ик (ключик), на пе[ц]и́ (на печи), до[ц’] (дочь) и т. п. В данных говорах возможно и обратное произношение шипящих на месте свистящих (как гиперизм): [ш]о́рок (сорок), вы́[ш]ушить (высушить); [ж]у́бы (зубы), спо[ж]ара́нку (спозаранку) и т. п.
10. Отсутствие в некоторых говорах Нижнего Дона /j/ после согласного перед гласным: сви[н’а́] (свинья), жи[т’о́] (житьё), [ш’у]т (шьют), [л’у] (лью), поло́[з’а] (полозья), гру́[д’у] (грудью) и т. п.
11. Особенности в произношении некоторых слов: с мягкими /д’/ и /р’/ — [д’ир’а́] (дыра); с мягким /р’/ — слов типа кома́[р’] (комар), нут[р’о́] (нутро); с мягким /л’/ — дуп[л’о́] (дупло); с мягким /в’/ — [в’и]со́кий (высокий); с твёрдым /в/ — [вы́]шн’а (вишня). Произношение слова дыра с мягким /д’/ распространено в говорах Вологодской группы и южной диалектной зоны; слова комар с мягким /р’/ — в говорах юго-восточной диалектной зоны; слов нутро с мягким /р’/ и дупло с мягким /л’/ — в рязанских говорах и соседних с ними восточных среднерусских говорах отдела В; слова высокий с мягким /в’/ — в говорах южной диалектной зоны; слова вишня с твёрдым /в/ — в говорах Рязанской группы, Верхне-Деснинской группы и межзональных говорах А южного наречия.

Морфология и синтаксис

1. Исчезновение среднего рода и переход существительных этого рода в женский или мужской: такая горя, из кислой тесты, один окно. С этим связано проникновение ударного окончания -о в слова исконно мужского или женского родов: звездо́ (звезда), стено́ (стена), копно́ (копна), стрело́ (стрела), метло́ (метла), блесно́ (блесна) и др., дерно́ (дёрн), чехло́ (чехол), рул’о́ (руль) и др.
2. Формы существительных 3-го склонения в творительном пад. ед. числа с окончанием -ей: пе́ч[ей] (печью), две́р[ей] (дверью), гря́з[ей] (грязью) и т. д.
3. Формы существительных 3-го склонения в предложном пад. ед. числа с окончанием -е под ударением: на печ[е́] (на печи), в степ[е́] (в степи), в гряз[е́] (в грязи), в кров[е́] (в крови) и т. д.
4. Распространение у некоторых существительных ударного окончания -ми в отличие от окончания -ами в других говорах: сетьми́ (сетями), ночьми́ (ночами), грудьми́ (грудями), зорьми́ (зорями), курми́ (курами), вилми́ (вилами), саньми́ (санями), коньми́ (конями) и т. п. Данная диалектная черта входит в характеристику юго-восточной диалектной зоны, ареал этой черты заходит далеко на север, почти полностью охватывая восточные среднерусские говоры. Особенностью донских говоров является бо́льшая частотность употребления подобных окончаний — они встречаются в значительном числе слов, в том числе и таких, у которых в других говорах это окончание не отмечено. Помимо русских говоров такие же ударные окончания отмечаются в украинском языке.
5. Заимствованные существительные с основой, заканчивающейся на тр, гр, рм, нк, в отличие от русского литературного языка являются словами женского рода: литра, штурма, тигра, танка.
6. Наличие окончания с согласным [в] у прилагательных и неличных местоимений в форме родительного пад. ед. числа мужского и среднего рода: бе́ло[в]о, молодо́[в]о, тако́[в]о и т. п. В остальных говорах южного наречия (кроме Тульской группы) распространено окончание -ого.
7. Формы прилагательных и неличных местоимений в предложном пад. ед. числа мужского и среднего рода с окончанием -им (-ым): в больш[и́м] (в большом), в как[и́м] (в каком), в т[ым] (в том), в худ[ы́м] (в худом) и т. п. Данное явление встречается также в говорах Псковской и Владимирско-Поволжской групп.
8. Эпитеза гласного в безударных окончаниях глаголов 3-го лица мн. числа, лабиализующегося под влиянием предыдущего гласного: бе́гаю[т’у], забира́ю[т’у], рабо́таю[т’у], сде́лаю[т’у], во́зю[т’у], го́ню[т’у], насо́дю[т’у] и т. п., но даю́[т’], зову́[т’], иду́[т’] и т. п. Эпитеза отсутствует, если следующее за глаголом слово начинается на гласный. Реже может встречаться эпитеза гласного [о]: бе́гаю[т’о], забира́ю[т’о], прохо́дю[т’о] и т. п. Данное явление распространено в говорах по рекам Хопёр и Медведица. Для этих говоров возможно употребление возвратного постфикса -ся после гласных: сошл[а́с’а] (сошлась), жил[о́с’а] (жилось), родил[а́с’а] (родилась), боя́л[исе] (боялись), подчиня́л[исе] (подчинялись) и т. п., а также возможна лабиализация конечного гласного в постфиксе -ся в форме 1-го лица ед. числа: помо́ю[с’у] (помоюсь), прислу́хаю[с’у] (прислушаюсь), разбира́ю[с’у] (разбираюсь) и т. п. (возможно и произношение гласного [о] — в’арну́с’о) и в форме 3-го лица мн. числа: занима́ют[цу] (занимаются), кру́жут[цу] (кружатся), собира́ют[цу] (собираются), разва́ливъйу[цу] (разваливаются), наки́нут[цу] (накинутся) и т. п.
9. Употребление в сочетании с существительными предлога с в значении из: выгружа́ли с ба́ржи, прие́хала с Волгогра́да, они́ с Москвы́, с карто́шки зүато́вили и т. п. Наличие словосочетаний с существительными с предлогами с или з в соответствии предлогу из характерно для говоров западной диалектной зоны.

Лексика

В донских говорах сохранились южнорусские слова, утраченные другими диалектами (но зафиксированные в письменных памятниках): сула́ «судак», займище «заливной луг». Существует пласт исключительно донских слов: баз «огороженное место для скота, двор», куре́нь «квадратный казачий дом с четырёхскатной крышей, жилой дом», волочи́ть «бороновать», жалме́рка «жена казака, ушедшего на военную службу», долгу́шка «спальня в казачьем доме» и др. Имеются заимствования из тюркских языков (турецкого, татарского, ногайского): арья́н, ирья́н, иря́н «напиток из отцеженного кислого молока, разведённый водой», бирю́к «волк», ча́кан «рогоз широколистный»; калмыцкого: будан «бульон», шурган «буран, метель»; и украинского: жме́ня «пригоршня», шука́ть «искать».

Черты говоров Волгоградской области

Кроме основных диалектных черт, характеризующих Донскую группу в целом, Л. Л. Касаткин отмечает некоторые диалектные явления, известные донским говорам Волгоградской области (наиболее изученным среди донских казачьих говоров):

Фонетика

1. Редукция безударных гласных с той особенностью, что в донских говорах это явление чаще встречается в гласных на конце слова. В ряде случаев редукция гласных компенсируется долготой предшествующего согласного, ставшего слоговым, лабиализованностью предшествующего согласного при выпадении [у] и другими явлениями.
2. Качественная редукция безударной /у/ (кроме /у/ в первом предударном слоге), на её месте произносятся [ъ] или [ы] после твёрдых согласных и [и], [е], [ъ], [а] после мягких согласных и /j/: ф каку́йъ, вруч’ну́йа, каку́ нипра́ил’нъ сло́ву, ро́з: выйу и т. п.
3. Возможность реализации фонемы /в/ как губно-губного [w] главным образом перед [о] при основной её реализации как губно-зубного [в], чередующего с [ф] в конце слога и слова: wот, jawо́, нич’аwо́, на́шъwъ и т. п. В прошлом употребление губно-губного звука [w], вероятно, было шире распространено в донских говорах, о чём свидетельствует наличие [у] на месте [в] в современных говорах в предлогах и основах некоторых слов: у ту́флиф (в туфлях), зъудаве́т' (завдоветь, от удова́ — вдова), ува фсе́х (во всех); [в] в начале слова на месте [у]: вда́рил и т. п. Данные явления сопутствуют [w] в западных южнорусских говорах.
4. Наличие на месте /в’/ перед гласными как [в'], так и [j] (в говорах с [w']): приjаду́т’ (приведут), пъjазу́т’ (повезут) и т. п.
5. Наличие лабиовелярного двухфокусного звука [ф]. При основном губном фокусе произношение [ф^х]: ф^х таку́йу, ф^х пе́р’въй, ф^хсе и т. п. При усилении второго фокуса произношение [х^ф] или [х] (при озвончении [ү]): духо́[х^ф] (духов), садо́х ни было́ (садов не было), х краве́ (в крови), ис кало́тцъү бы́лъ (из колодцев было) и т. п.
6. Произношение [j] на месте /j/ в начале слова, не перед ударным гласным и между гласными со вторым [и] (не только перед ударным гласным не в начале слова, как в других говорах и литературном языке): jим (им), jади́нъй (единый), jаво́ (его), пъjади́м (поедим), сим’jани́н (семьянин), маjи́м (моим) и т. п. Возможно произношение [ү'] на месте [j]: Ил’ү’и́н ден' (Ильин день), а также [j] на месте [ү']: у мно́jих (у многих) и т. п.
7. Случаи произношения звуков типа [р] и [р'] на месте [л], [л'], [т], [т'], [д], [д']: пир’прыва́ла (переплывала).
8. Случаи дзеканья и цеканья в ряде говоров: ад’зи́н (один), д’зиц’а́ (дитя) и т. п. Основные ареалы дзеканья и цеканья в русских говорах: среднерусские говоры Псковской группы, восточные среднерусские акающие говоры отдела Б и часть южнорусских говоров Западной группы.
9. Случаи утраты щелевой фазы в звуке [ц]: ате́т твой (отец твой), в ме́ситъ (в месяце), п’атна́тто фиврал’а́ (пятнадцатое февраля) и т. п.
10. Случаи употребления лабиовелярного двухфокусного звука [х] (представляющего фонемы /х/ и /ү/), усиление первого фокуса приводит к замене звука [х] звуком [ф]: иф (их), тра́фтър (трактор), нъ нач’ле́ф ыду́т' (на ночлег идут) и т. п.
11. Мягкость зубных согласных и [р’] перед следующими за ними мягкими губными, мягкость [р’] также перед зубными, мягкость губных и в редких случаях зубных перед следующими за ними мягкими заднеязычными: с’в’о́кър (свёкор), с’в’ати́т’ (светить), с’пина́ (спина), бис':ме́р’т’ник (бессмертник), ръз’в’али́ (развели), въз’в’арну́ли (возвернули), з’м’аjа́ (змея), пъд’в’аз’о́т’ (подвезёт), ат’в’али́ (отвели), д’в’е (две), а’д’би́л (отбил), т’ар’пи́те (терпите), кар’ми́лъ (кормила), аб’м’о́р’з’ли (обмёрзли), jуп’ки́ (юбки), тр’а́п’к’ими (тряпками), де́ф’к’и (девки) и т. п.
12. Отвердение мягких переднеязычных перед твёрдыми губными и твёрдыми и мягкими заднеязычными: пи́смъ (письма), т’урма́ (тюрьма), ды́нк’и (дыньки) и т. п.
13. Случаи произношения [кы] на стыке основы и окончания прилагательных: атама́нъскых и т. п.

Морфология и словообразование

1. Окончание -ом у местоимения 3-го лица муж. рода в творительном пад. ед. числа: с' н’ом (с ним).
2. Полные формы местоимений на месте кратких: э́тъйу траву́ (эту траву), э́тыйу ът по́ру (эту пору), э́тъйе дуүу́ (эту дугу), фс’аjу́ ноч’ (всю ночь), на́шъйе с’ало́ (наше село), jади́нъй рас (один раз) и т. п.
3. Случаи употребления плюсквамперфекта (аналитического типа), нехарактерные для южнорусских говоров: ис цэ́рквы бы́ли з’де́лали (сделали из церкви (о клубе)).
4. Употребление формы деепричастия действительного залога настоящего времени спроша́ от глагола совершенного вида спросить.
5. Употребление частицы -ка не после глагола: крич’у́ (а) ани́ къ смейу́ц(а).
6. Употребление повелительной формы глагола в особых значениях, встречающееся и в литературном языке, но неизвестное в остальных русских диалектах: у мине́ быки́ атцапи́с’ и убе́үли; jа кък ръзамкни́ къшал’о́к, а де́них тъ не́ту и т. п.
7. Употребление приставки по- в дополнение к другим приставкам: пъушли́ (поушли), пъпаби́ли (попобили), пъзабра́ли (позабрали) паъддахн’о́ш (поотдохнёшь), пъпраде́лъйут’ (попроделают) и т. п.
8. Наличие суффикса -ин- у притяжательных прилагательных, образованных от существительных муж. рода: сы́нин внук, бра́тин внук и т. п.

Синтаксис

1. Особенности в конструкциях предложных словосочетаний:
   • Употребление существительных в винительном пад. с предлогом о (об) в словосочетаниях, выражающих значение места: jе́дут’ туда́ а бе́рих (едут туда по берегу), аб Дон рас’т’о́т’ (возле Дона растёт) и т. п.
   • Употребление существительных в винительном пад. с предлогом за в словосочетаниях, выражающих предмет речи, мысли, чувства: и пашла́ за фс’о́ раска́зъвът’ (и начала обо всём рассказывать) и т. п.
   • Употребление существительных в предложном пад. с предлогом по в отличие от употребления этой же конструкции в дательном пад. в литературном языке: па фс’а́киү д’ала́х (по всяким делам) и т. п.
   • Наличие предлога из вместо из-за: Из-зъ чеwо́ мы жы́ли там? — Ис куска́ хлеба́ жы́ли (Из-за чего мы там жили? — Из-за куска хлеба жили).
2. Повторение предлогов в словосочетаниях: ф тех тъ в үада́х (в тех годах), jе́хът’ бъ на́дъ ф сваjу́ ф с’ало́ ба (ехать бы надо в своё село).
3. Повторение частицы бы, б: jаму́ б на́дъ пайти́т’ съмаму́ б мужику́ ба (ему бы, мужику, самому надо пойти).
4. Существительное в именительном пад. при наречии и глаголе: рука́ бо́л’нъ (руку больно), ша́пкъ б’ар’о́т' (шапку берёт) и т. п.
5. Употребление дополнения, выраженного существительным, обозначающим лицо или животное, в форме винительного пад., совпадающей с формой именительного пад.: брат на брат, сын нъ атца́ (брат на брата, сын на отца).
6. Употребление конструкций с инфинитивом, выражающим значение неизбежности действия, долженствования: он ыш’о́ жыв, он ыш’о́ здаро́ф, он ыш’о́ быт’.

Лексика

Зада́тный (зазнайка), кра́тить (раскулачить), паса́ть (пасти), барка́с (большая лодка из досок, при значении ло́дка — сделанная из цельного дерева), лытя́га, лы́тка (бедро), полде́вка (девочка 14—16 лет), чуля́пка (вязаный из шерсти и валяный чулок), льго́титься, го́титься (получать льготы), бата́шки, пата́шки (помидоры), жалме́рка, жалне́рка (казачка, муж которой находится на военной службе), крепь (целина, огород), поперва́м (сперва), юрт (владения станицы) и т. д.

Характеристика диалектных черт

• Из вышеперечисленных диалектных черт только в донских говорах встречаются: донской тип диссимилятивного яканья; бо́льшая частотность употребления слов с окончанием -о под ударением, перешедших из женского, реже мужского, рода в средний, в сравнении с другими русскими говорами; бо́льшая частотность употребления слов с окончанием -ми у существительных в форме творительного пад. мн. числа; эпитеза [у] в глаголах 3-го лица мн. числа; наличие в постфиксе возвратных глаголов 1-го лица ед. числа и 3-го лица мн. числа гласного [у]; своеобразная лексика (баз, куре́нь, жалме́рка, жалне́рка, крепь, юрт, нурё и т. д.). При этом следует учитывать, что присущие только донским говорам черты распространены на большей или значительной части, но не на всей территории Донской группы.
• Диалектные черты, характерные для юго-западной диалектной зоны или некоторых групп говоров, вписанных в территорию зоны: протетический [и] перед группой согласных; произношение [ш’] в соответствии аффрикате [ч’], в говорах некрасовцев возможно [с] в соответствии [ц]; протетический [в] перед /о/ и /у/; употребление существительных в предложном пад. с предлогом по и другие диалектные черты.
• Диалектные черты, характерные для юго-восточной диалектной зоны: ассимилятивно-диссимилятивное яканье; ассимилятивное прогрессивное смягчение задненёбных /г/, /к/, /х/; безударное окончание -ей в форме творительного пад. ед. числа 3-го склонения; окончание -е под ударением в форме предложного пад. ед. числа 3-го склонения; указательное местоимение э́нта, э́нти, э́нтот и другие диалектные черты.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Аванесов Р. И., Бромлей С. В., Булатова Л. Н., Захарова К. Ф., Кузьмина И. Б., Мораховская О. Н., Немченко Е. В., Орлова В. Г., Строганова Т. Г. Русская диалектология / Под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. — 2-е изд. — М.: Наука, 1965.
• Бромлей С. В., Булатова Л. Н., Гецова О. Г. и др. Русская диалектология / Под ред. Л. Л. Касаткина. — М.: Издательский центр «Академия», 2005. — ISBN 5-7695-2007-8.
• Касаткин Л. Л. Русские диалекты. Лингвистическая география // Русские. Монография Института этнологии и антропологии РАН. — М.: Наука, 1999. — С. 90—96. (Дата обращения: 23 мая 2012)
• Касаткин Л. Л. Донские казачьи говоры // Слово в тексте и в словаре: Сборник статей к семидесятилетию академика Ю. Д. Апресяна. — М., 2000. — С. 582—590. (Дата обращения: 23 мая 2012)
• Захарова К. Ф., Орлова В. Г. Диалектное членение русского языка. — 2-е изд. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — ISBN 5-354-00917-0.
• Баранникова Л. И. Говоры территорий позднего заселения и проблема их классификации // Общее и русское языкознание. Избранные работы. — М.: КомКнига, 2005. — С. 192—203. — ISBN 5-484-00131-5.
• Шаульский Е. В., Князев С. В. Русская диалектология. — М.: Моск. гос. ун-т им М. В. Ломоносова, 2005.
• Мочалова Т. И. Русская диалектология. Учебно-методическое пособие. — Федер. агентство по образованию, МГУ им. Н. П. Огарева, 2008. (Дата обращения: 23 мая 2012)
• Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Выпуск I: Фонетика / Под ред. Р. И. Аванесова и С. В. Бромлей. — М.: Наука, 1986.
• Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Выпуск II: Морфология / Под ред. С. В. Бромлей. — М.: Наука, 1989.
• Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части России. Выпуск III: Синтаксис. Лексика. Комментарии к картам. Справочный аппарат / Под ред. О. Н. Мораховской. — М.: Наука, 1996.
• Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части России. Выпуск III: Карты (часть 1). Лексика. — М.: Наука, 1997.
• Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части России. Выпуск III: Карты (часть 2). Синтаксис. Лексика. — М.: Наука, 2005.
• Словарь русских народных говоров. Выпуски 1—42. — М.; Л.: Наука, 1965—2008. (Дата обращения: 23 мая 2012)

Ссылки

• Учебные материалы на сайте филологического факультета МГУ (неопр.). Архивировано 1 февраля 2012 года. (Дата обращения: 23 мая 2012)