Пьер де Бурде́йль, сеньор де Бранто́м (фр.Pierre de Bourdeille, seigneur de Brantôme; ок. 1540 — 15 июля1614) — военный деятель, хронист придворной жизни времён Екатерины Медичи, один из самых читаемых французских авторов эпохи Возрождения[1].
Биография
Родился в Аквитании, на территории нынешнего департамента Дордонь, в семье Франсуа де Бурдейля и Анны де Вивонн. Супруга маршала де Реца приходилась ему кузиной.
Детство провёл при дворе Маргариты Наваррской, в услужении у которой находились его мать и бабушка. В 1549 году поехал учиться в Париж, в 1555 году окончил университет Пуатье. Для своего времени Брантом был образован: знал древнегреческий, несколько хуже латынь, испанский и верхненемецкий языки.
Поступив на службу к герцогу де Гизу, он принял участие в первых сражениях Религиозных войн — осаде Буржа, Блуа и Руана (1562), в битве при Дрё (1562) и осаде Орлеана (1563), где был свидетелем убийства герцога де Гиза. Во время 2-й религиозной войны во главе набранной им роты участвовал в битве при Сен-Дени (1567). После сражения вместе со своей ротой он отправился в Овернь, где участвовал в нескольких сражениях. В начале 3-й религиозной войны он находился при штабе герцога Анжуйского, но в сражениях почти не участвовал, так как заболел лихорадкой. Участвовал в осаде Ла-Рошели (1573) в качестве помощника Филиппа Строцци.
Бюст БрантомаШато де Ришмон.
Падение с лошади в конце 1584 года (ему пришлось провести в постели почти два года) вынудило Брантома оставить публичную жизнь[3]. Уединившись в своём замке Ришмон, он занялся составлением воспоминаний в «историко-анекдотическом» ключе о «галантных» кавалерах и особенно дамах, которых ему доводилось знать. Про этот период Проспер Мериме в своём предисловии к полному собранию сочинений Брантома писал: «...достигнув зрелости, Брантом начал замечать, что без особой пользы провел лучшие годы и ничего не сделал для своего возвышения. Довольствуясь видимостью, он пренебрег реальностью. Он страстно домогался дружбы великих мира сего, но слишком явно показывал им, что его преданность можно купить ценою улыбки и добрых слов. Он делал вид, будто пренебрегает почестями, и его поймали на слове. Он видел, однако, что его прежние сотоварищи заняли высокие посты, стали важными сановниками, а на него, всеобщего любимца, по-прежнему смотрели как на человека незначительного. После долголетних успехов у дам и множества любовных похождений он остался одиноким в возрасте, когда уже трудно связать себя законными узами и почти смешно искать легких побед».
«Жизнеописания знаменитых женщин». Здесь Брантом пишет об Анне Бретонской (которую знать не мог), о Екатерине Медичи (которую знал очень хорошо), о Марии Стюарт, испанской королеве Елизавете Французской, о своей любимице «королеве Франции и НаваррыМаргарите, единственном оставшемся в живых представителе досточтимого Французского Дома», помещает краткий «обзор» фрейлин и придворных дам его эпохи.
Главный его труд, принесший ему мировую славу — это «Галантные дамы»[3] (иногда считают второй частью «Жизнеописаний знаменитых женщин»), но если в «Жизнеописаниях…» все и вся были непременно названы своими именами, то в «Галантных дамах» имен почти нет, написано столь откровенно и настолько без соблюдения приличий, что называть имена было бы и недостойно, и опасно («Если я касаюсь некоторых особ, то отнюдь не имею в виду всех, не называя имен затронутых персон и сохраняя покров тайны. Притом их подлинные лица я так хорошо укрываю, что отгадать невозможно, а значит, им никакого позора, ни подозрений от моих слов не воспоследует»). В последующем исследователи, почти всегда точно, установили, кто стоит за формулами «одна прекрасная и достойная дама» или «некий высокородный принц».
Мериме писал про Брантома в указанном предисловии: «если судить о писателе по тому, как он изобразил себя, он был прежде всего человек благовоспитанный, или, точнее истинный сын своего века, верный портрет которого без крупных пороков и крупных добродетелей мы найдем в его произведениях. Изучить их крайне полезно, чтобы знать каковы были нравы и образ мыслей средних людей триста лет тому назад».
Мемуары Брантома написаны живо и пестрят анекдотами. Его откровенность относительно частной жизни придворных знаменитостей позднее, в викторианскую эпоху, представлялась скандальной. Нежелание автора давать оценки даже самого распущенного, по меркам позднейшего времени, поведения своих героев, позволило авторам ЭСБЕ упрекнуть его не только во фривольности, но и в цинизме[4].
Также Брантом написал «Рассуждение о дуэлях», «Бахвальство и клятвы испанцев» (Rodomontades et jurements des Espagnols), набросок биографии своего отца, заметки и размышления об Испании.
Мериме закончил свое предисловие к изданию сочинений Брантома следующими словами: «несмотря на склонность изображать в выгодном свете относящиеся к нему факты, Брантом, думается нам, поразительно искренен: вероятно, он принадлежал к разряду людей, которые испытывают потребность говорить о себе и в упоении от собственной особы рассказывают без разбора и хорошее и плохое; они просто неспособны что-либо скрыть, ибо любое событие с их участием кажется им достойным памяти потомков».
Цитаты
Человек столько раз человек, сколько языков он знает (приписано императору Карлу V).
Знавал я одну даму, которая часто говаривала мужу, что скорее сделает его вороватым, нежели рогатым; поскольку оба эти звания весьма двусмысленны, супруги, надо полагать, могли похвастать небольшою толикой и того и другого.
Ведь надо признать, что натура этих очаровательных существ такова, что чем строже запрет, тем сильнее разгорается пламень, и уследить за всем невозможно.
А есть и те, кто — в раздражении, что отдались другому, а не им, — усердствуют в злоречии и выслеживают, подстерегают и бдят, чтобы представить больше доказательств собственной правдивости.
Вот так любвеобильные создания, отдавая себя всецело своим избранникам, подвергают свою честь многим опасностям, а если уж извлекают отсюда почести, средства и способы к возвышению — то нисколько этому не противятся.
Вот какая испепеляющая страсть может заключаться в женщине! Так, опытные булочники объясняли мне, что старую печь легче разогреть, чем новую; а разогревшись, она лучше держит тепло и дает более вкусные хлебы.
Юнона, Венера, Фетида, Церера и иные богини, все до единой, презирали имя "девицы", кроме Афины, которая выскочила из головы Юпитера, доказывая тем самым, что девичество — всего лишь понятие, родившееся в голове.
Аллюзии
«У женщины три вещи должны быть чёрные: глаза, веки и брови; три — тонкие: пальцы, губы, волосы, и т. д. Об остальном можете справиться у Брантома» (Проспер Мериме, «Кармен»).
«К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc. etc. Не говоря об cocuage (положении рогоносца) о коем прочел я на днях целую диссертацию в Брантоме». (письмо от 6 ноября 1833 г. Пушкина А.С. своей жене).
«Мало ль низких, ничтожных душ оставили свой след — каких имён не сыщешь у Брантома!» (Владимир Набоков, «Шекспир»).
«Галантные дамы» (Dames galantes) — реж. Жан-Шарль Таккелла, в главной роли Ришар Боренже Франция, 1990 г. Фильм не является прямой экранизацией книги Брантома.
Брантом. Галантные дамы / Перевод / Общ. ред., вступ. ст. и коммент. А. Д. Михайлова. — М.: Республика, 1998. — 463 с. — (Новелла Возрождения). — ISBN 5-250-02437-8.
Мериме, Проспер.Брантом // Собр. соч.: В 6 т.. — М.: Правда. — Т. 5. — С. 211—234.
.jpg)
.svg){kind=small}
Королевство Франция.JPG)
.JPG)
