Владлен Татарский/Цитаты

Александр Коц:

«Максим», - скромно представился нелепый с виду парень, приехавший в редакцию «Комсомолки» несколько лет назад со своей съемочной группой.

Максима Фомина все знали под псевдонимом Владлен Татарский. Он позвонил, попросил о встрече, хочу, мол, поговорить о военной журналистике. И с первого вопроса я понял, что он действительно хочет. Въедливый, начитанный, информированный – он не отбывал номер, он меня буквально препарировал своими вопросами, иногда заставляя думать по несколько минут над ответом.

Помню, мы тогда вместе сошлись на том, что конфликт в Донбассе не может разрешиться миром, ни одна из сторон не добьется дипломатией желаемых целей, нарыв Минских соглашений рано или поздно рванет. И он рванул.

И Владлен, в прошлом – ополченец 2 армейского корпуса, был в самом центре как боевых действий, так и информационной войны. С его вниманием к мелким деталям он стал бы отличным репортером, но было видно, что это не просто статист, фиксирующий происходящее вокруг. Любое событие он тщательно осмысливал, анализировал, чтобы вычленить главное – то, что могло принести пользу для победы.

Он не был публицистом в привычном понимании этого слова. Он формулировал смыслы и идеи, которые симпатичны миллионам наших сограждан. Как и Дарья Дугина. Макс делал это максимально доступно, хотя сам был очень эрудированным человеком и в разговоре мог запросто сыпать словами военных теоретиков прошлого или цитатами из Нового Завета.

Он воевал и словом, и делом, с первых дней СВО оказавшись в передовых боевых порядках в качестве добровольца. Он был одним их первых энтузиастов-пассионариев, кто начал внедрять квадрокоптеры в качестве средства разведки и корректировки. Не все тогда воспринимали эту идею как здравую, но под его напором сдавались. А позже приглашали его в военные части по всей стране, где на встречах Макс не только рассказывал, как правильно и эффективно использовать средства БПЛА, но и объяснял молодым бойцам, почему началась эта специальная военная операция и за что мы воюем в Донбассе, Запорожье и на Херсонщине. Объяснял глубоко, но простым и понятным языком, чтобы дошло до каждого: это – не чужая война, это наша борьба за выживание.

Да, зачастую он был очень резок в своих оценках, пренебрегая полутонами. Но он не был из тех крикливых критиканов, что просто поливают грязью оппонентов. Он критиковал, предлагая альтернативу – действенную и эффективную, как сброс гранаты с беспилотника.

…Последний раз мы списались с Максом накануне его гибели. Я перебросил ему видеоинструкцию от знакомого пилота дрона по модернизации боеприпаса для коптера. Посмотри мол, вдруг и для твоих знакомых будет полезно. «Да, конечно, принял, от души», - ответил он голосовым сообщением. Вокруг себя он сумел собрать целую армию сторонников-энтузиастов, которые безусловно продолжат его дело.

Спи спокойно, брат, мы не отступим.

Евгений Норин:

Я его знал еще до, скажем так, широкой известности — когда он только воевал под Луганском. И он, блин, абсолютно такой уникальный тип был. Из которого буквально пыхала энергия, какие-то проекты… А главное, как это ни странно прозвучит, ему действительно нравилось воевать. Но он был больше войны.

— Понимаете, у человека реально киношная биография была. Романная. Представьте, что вы вообще ничего не знаете о человеке, а я вам рассказываю: «Он занимался бизнесом, но бизнес шел не совсем удачно. Он ограбил несколько банков, потом сел в тюрьму. А когда началась война, танк прострелил в тюрьме дыру — и он пошел воевать в ополчение». Вот таким киношным персонажем он был.

Честно говоря, я был уверен, что он не умрёт в своей постели. Мне было очень сложно представить, чтобы такой парень в 90 лет с деменцией умер, опираясь на палочку. Нет, совершенно не того типажа человек…

— Я думаю, что он бы не обрадовался, если бы мы стояли тут с кислыми рожами и лили тонны слез. Он всегда говорил, что уныние самый страшный грех. И лучшим памятником Максиму будет взятый Бахмут, освобожденный Славянск, взятый Киев. И мы будем, что называется, над этим всем работать. Он как-то говорил, что мы победим, потому что украинцы относится к этому всему слишком серьезно — а на войне нужен кураж. Вот в этой фразе весь Максим. На самом деле, на войне нужен кураж.

См. также

• Владлен Татарский