Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку

Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку
Жанр	Травестия
Автор	Николай Осипов
Язык оригинала	русский
Дата первой публикации	1791

«Вирги́лиева Энеи́да, вы́вороченная наизна́нку» (рус. дореф. «Виргиліева Енейда, на изнанку», «Виргиліева Енейда, вывороченная на изнанку») — травестия на сюжет одноимённой поэмы римского поэта Вергилия, написанная на русском языке Николаем Петровичем Осиповым в 4 частях и продолженная после его смерти Александром Михайловичем Котельницким (5-я и 6-я части).

Издания

Первая и вторая части «Энеиды» Осипова были изданы в 1791 году, третья в 1794 году, четвёртая в 1796 году в Санкт-Петербурге на средства И. К. Шнора.

В 1800 году (уже после смерти Осипова) все четыре части переизданы и напечатаны в Императорской типографии на средства И. Глазунова — без указания издания (от первого отличается только опечатками).

В 1801 году напечатано третье издание (на титульном листе обозначенное «вторым») в типографии Государственной Медицинской Коллегии в Санкт-Петербурге (в этом издании исправлены некоторые ошибки первого издания).

Пятая и шестая части, написанные Котельницким, в 1802 и 1808 годах также были изданы в Санкт-Петербурге в типографии И. К. Шнора.

Критика

Рецензия Карамзина на «Энеиду» Осипова в «Московском журнале»

Традиция пародий «Энеиды» была заложена в 17 веке Скарроном («Вергилий наизнанку») и имела многочисленных продолжателей по всей Европе.

После выхода первой части, русская версия получила в целом положительную оценку со стороны Николая Михайловича Карамзина в рецензии, опубликованной в мае 1792 года в «Московском журнале»:

Никто из древних поэтов не был так часто травестирован, как бедный Виргилий. Француз Скаррон, англичанин Коттон и немец Блумауер, хотели на счет его забавлять публику, и в самом деле забавляли. Те, которые не находили вкуса в важной Энеиде, читали с великою охотою шуточное переложение сей поэмы, и смеялись от всего сердца. Один из наших соотечественников вздумал также позабавиться над стариком Мароном, и нарядить его в шутовское платье. При всем моем почтении к величайшему из поэтов Августова времени, я не считаю за грех такие шутки, — и Виргилиева истинная Энеида останется в своей цене, несмотря на всех французских, английских, немецких и русских пересмешников. Только надобно, чтобы шутки были в самом деле забавны; иначе они будут несносны для читателей, имеющих вкус. По справедливости можно сказать, что в нашей вывороченной наизнанку Энеиде есть много хороших, и даже в своем роде прекрасных мест.

Вместо восьмисложного стиха парной рифмовки как у Скаррона и строфы «балладного» типа как у Блюмауэра (строфа в семь стихов с сочетанием четырёх- и трехстопного ямба, последний стих ни с чем не рифмован), Осипов использовал одическое десятистишие четырёхстопного ямба.

Выбор размера оказался удачен и после Осипова десятистишия четырёхстопного ямба стали обязательными в русской травестированной поэме, а применение четырёхстопного ямба в повествовательной поэме стали твердо связывать с именем Осипова.

«Энеида» Осипова и «Руслан и Людмила»

Письмо Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву от 7 июня 1820 г.

Получившая широкую известность, «Энеида» Осипова стала нарицательным понятием для легкого и несерьезного произведения. С живым интересом следивший за развитием пушкинского дарования поэт и баснописец И. И. Дмитриев в переписке с Карамзиным в порядке критики и, очевидно, обратив внимание на размер стиха (поэма Пушкина написана 4-стопным ямбом), сравнивает «Руслана и Людмилу» с «Энеидой» после появления первых отрывков поэмы Пушкина в печати, на что Карамзин в письме от 7 июня 1820 года отвечает:

В прежних письмах я забыл сказать тебе, что ты, по моему мнению, не отдаешь справедливости таланту или поэмке молодого Пушкина, сравнивая её с «Энеидою» Осипова: в ней есть живость, легкость, остроумие, вкус; только нет искусного расположения частей, нет или мало интереса; все сметано на живую нитку.

Первая строфа «Энеиды» Осипова и «Энеиды» Котляревского

«Энеида» Осипова и «Энеида» Котляревского

Третье издание (обозначенное как второе) «Энеиды» Николая Осипова 1801 год

Как отмечают профессиональные филологи, «Виргилиева Энеида, вывороченная наизнанку» Осипова послужила основой для более поздней «Энеиды» Котляревского (1798), которая является вольным переложением русской «Энеиды»: 4-ст. ямбом, одической 10-стишной строфой (АбАб + ВВгДДг) и даже с сохранением ритмических особенностей, характерных для русского ямба того времени.

Это было отлично известно современникам Котляревского, например, А. А. Бестужев в статье «Взгляд на старую и новую словесность в России» 1823 года пишет:

В шутовском роде (burlesque) известны у нас Майков и Осипов. Первый (р. 1725, ум. 1778 г.) оскорбил образованный вкус своею поэмою «Елисей». Второй, в «Энеиде» наизнанку, довольно забавен и оригинален. Её же на малороссийское наречие с большею удачею переложил Котляревский.

Н. П. Осипов, 1791	И. П. Котляревский, 1798
Эней был удалой детина И самый хватский молодец; Герои все пред ним скотина Душил их так, как волк овец. Но после свального как бою Сожгли обманом греки Трою, Он, взяв котомку, ну бежать; Бродягой принужден скитаться, Как нищий, по миру шататься, От бабьей злости пропадать.	Еней був парубок моторний I хлопець хоть куди козак, Удавсь на всеє зле проворний, Завзятіший од всіх бурлак. Но греки, як спаливши Трою, Зробили з неї скирту гною, Він, взявши торбу, тягу дав; Забравши деяких троянців, Осмалених, як гиря, ланців, П’ятами з Трої накивав.
А ветры между тем подули В затылок сильно кораблям И паруса все натянули Висящие по всем щеглам На палубе гребцы рассевшись, И будто белены объевшись Кричали песни, кто что знал		А вітри ззаду все трубили В потилицю його човнам, Що мчалися зо всеї сили По чорним пінявим водам. Гребці і весла положили Та, сидя, люлечки курили І кургикали пісеньок:
Но дочь сия была и девка, Отменная от прочих всех, Резвиться с нею не издевка, Отведает всяк с горем смех. Она была как холь и нега: Лицо её белее снега, А щечки точно маков цвет, Росла, стройна, свежа, красива, Приступна всем и не спесива, И было уж осьмнадцать лет.	Дочка була зальотна птиця, Іззаду, спереду й кругом; . . . Червона, свіжа, як кислиця, І все ходила павичом; Дородна, росла і красива, Приступна, добра, не спесива, Гнучка, юрлива, молода.
Как едки трои не посутчишь, Так на тошне заживотит; На всем нытье ты зажелудчишь И на ворчале забрюшит А если позубит жевало, Не засердчит уж тосковало, И все уйдило прочь сгрустит; Сбедятся кучи все в забудку, Скручинишь всю свою избудку, И улетило сголодит	Борщів як три не поденькуєш, На моторошні засердчить; I зараз тяглом закишкуєш, І в буркоті закендюшить. Коли ж що напхом з’язикаєш І в тереб добре зживотаєш, То на веселі занутрить; Об лихо вдаром заземлюєш, І ввесь забуд свій зголодуєш, І біг до горя зачортить.
Но что пустячить нам звонилом? Звенильцем лучше замошнуй К чему полтиниться скупилом? Жалелом так ты не рублюй Поденежи меня давальцом, То поумлю я раскидальцом; Рассказы посудьблю всем вам: Что спередить с тобой в случиле? И как ты должен угодиле Юнонить и минервить сам?	Та що абищоти верзлялом, Не казку кормом солов’ять: Ось ну, закалиткуй брязкалом, То радощі заденежать. Коли давало сп’ятакуєш, То, може, чуло зновинуєш, Як що з тобою спередить: Куди на плавах човновати, Як угодити Юнонати І як Еней замінервить.